Оговорка о применимом праве не всегда на руку компании

Как известно, многие российские юридические и физические лица заключают договоры с иностранными компаниями. Зачастую в подобных договорах устанавливают арбитражную оговорку, согласно которой при возникновении спора, он будет разрешаться тем или иным коммерческим арбитражем.

Таких арбитражных коммерческих судов существует не мало, в частности: Международный коммерческий арбитражный суд при Торого-промышленной палате России, Международный арбитражный суд при Международной торговой палате, Лондонский суд международного арбитража, Венский арбитраж, Стокгольмский и др.

Зачастую, стороны договора определяют право какой страны будет применяться в случае возникновения спора. Однако, такого соглашения может и не быть, в связи с чем возникает вопрос: какое право будет применять коммерческий арбитраж, если стороны его не согласовали?

Такие нормы могут содержаться как во внутреннем законодательстве страны, так и в международных договорах.

Предположим, что стороны договора по каким-то причинам не определили применимое право, однако в соглашении имеется арбитражная оговорка.

Оговорка, которую стороны согласовали, говорит о том, что все споры, которые могут возникнуть между сторонами будут разрешаться в Международном коммерческом арбитражный суд при Торого-промышленной палате России (далее – МКАС).

Так, поскольку применимое право не определено, первое, что необходимо будет определить — это содержание регламента МКАС, которые касаются вопросов применимого права.

Определяя такое содержание регламента именно МКАС, можно увидеть, что там содержится норма, согласно которой при отсутствии какого-либо указания сторон о применимом праве, МКАС применяет право, определенное в соответствии с коллизионными нормами, которые он считает применимыми (§ 26).

Если проанализировать указанный параграф регламента, то можно сделать вывод, что здесь нет четкого урегулирования применения конкретных коллизионных норм, учитывая, что они могут содержаться как в международном договоре, так и в национальном законодательстве сторон договора.

Данное обстоятельство означает, что каждый конкретный случай будет носить индивидуальный характер, однако все же можно проанализировать некоторые варианты. Например, государства сторон договора имеют международной договор (договор о правовой помощи), который содержит коллизионные привязки.

Приводя этот пример, можно сделать вывод, что суд будет исходить из этих правовых норм, так как международный договор обладает юридической силой выше, чем национальное законодательство. Другой случай, когда такой международный договор отсутствует.

В таких случаях исходя из практики МКАС зачастую применению подлежат коллизионные привязки, которые содержатся в российском законодательстве.

Таким образом, применение тех или иный коллизионных привязок зависит от конкретного случая, однако всегда ли нам нужно определять применимое национальное право?

Резюмируя вышеизложенное хотелось бы отметить, что, определяя право, подлежащее применению международный коммерческий арбитраж будет исходить из своего регламента. Учитывая, что регламенты у всех арбитражей разные, то каждый случай имеет индивидуальный характер.

В настоящей статье был сделан общий анализ на примере МКАС, что не всегда может отражать именно те обстоятельства, которые имеют место быть в конкретном случае.

Например, в регламенте Лондонского суда международного арбитража говорится, что при отсутствии соглашения о применимом праве состав арбитража применяет нормы права, которые сочтёт подходящими (ст. 21 Регламента).

Указанная норма не говорит о коллизионных, а говорит о праве в целом, в связи с чем суд может обратиться к материальным нормам той или иной страны напрямую. Иные арбитражи (например, Стокгольмский) и вовсе категоричны в случаях, когда стороны не определили применимое право – в этом случае применяется право Швеции.

Наша компания готова помочь в представительстве интересов клиентов в любых международных арбитражах, а также проработать договоры с участием иностранных компаний.

25.06.2021

Санкционные оговорки в контрактах

Санкционные оговорки в контрактах

Нередко во время переговоров контрагенты — иностранные компании или российские , которые контролируются иностранными лицами, требуют включения в контракт «санкционных оговорок». Что же такое «санкционная оговорка»? Обоснованно ли включение ее в договор? Каким образом международные санкции относятся к отношениям между российскими сторонами договора?

Несмотря на то, что применимыми правом для отношений российских лиц является российское, современная ситуация вынуждает российские компании учитывать полный спектр различных норм, в том числе иностранных, а также риски, которые это порождает.

Российские законы не обязывают российские лица соблюдать нормы иностранного права. Более того, в последнее время были предложены ряд законопроектов, которые предусматривают уголовную ответственность за соблюдение иностранных санкционных норм[1].

Зачастую иностранные контрагенты пытаются переложить ответственность на российские компании, демонстрируя регулятору свою комплаенс политику и санкционные оговорки, в подтверждении того, что со своей стороны сделали всё возможное, чтобы соблюсти требования национальных санкционных норм.
В случае с российскими дочерним обществами иностранных компаний, им зачастую “спускается” общее регулирование по группе компаний – политики в области санкций и санкционные оговорки, которые необходимо имплементировать во все типовые формы контрактов российского общества.
Основная проблема в данном случае – соблюдение норм российского законодательства одновременно с выполнением требований головной компании и международного регулирования.

Кроме прочего, в дело могут вступить антимонопольные нормы (отказ лица от заключения сделки, которая противоречит санкционному регулированию (например, если контрагент в списке SDN). Это зачастую напоминает “лавирование между двух наковален” – не всегда легко, но при должном уровне креативности специалистов — возможно.

Еще одна сложность, с которой сталкиваются российские компании, это расширительное толкование санкций со стороны компаний из стран, введших санкции:
а) отказ поставлять оборудование, на которое не распространяются санкции
б) отказ предоставлять финансирование даже тем компаниям, в которых попавшие под санкции компании имеют миноритарный пакет
в) задержка платежей в иностранных банках
Санкционные оговорки, как правило, представлены типовыми положениями следующего содержания:

российское лицо, его собственники и должностные лица не включены в санкционные списки
приобретаемое оборудование и технологии не будут использоваться для проектов, обозначенных в санкционных постановления, как «запрещенные», например, разработка нефтяных месторождений или строительство магистрального трубопровода
запрет на заключение российским лицом соглашений с лицами, включенными в санкционные списки
введение ограничений по осуществлению определенных сделок либо операций
возложение на российское лицо обязательств по проявлению должной̆ осмотрительности при выборе контрагентов
запрет на осуществление любой̆ деятельности, следствием которой̆ может быть применение санкций к лицу
запрет на использование денежных средств на финансирование деятельности либо лиц, запрещенных санкционными постановлениями
обязательства по предоставлению информации
возложение обязанности по обеспечению соблюдения санкционного режима третьими лицами (поставщиками, подрядчиками и т.д.)
введение и соблюдение внутренних процедур, направленных на соблюдение санкций

Также следует обратить внимание на раздел «Права и обязанности сторон». В договорах нередко устанавливают специфические права одной стороны в случае наступления санкций или включения другой стороны в санкционные списки, например:

право на выход из соглашения, если для лица, участие в соглашении с санкционным контрагентом станет незаконным или контрагент будет включен в один из санкционных списков
возможность расторжения договора в одностороннем порядке
предоставление второй стороне права требования досрочного исполнения обязательства по договору
возможность приостановления исполнения по договору в одностороннем порядке
освобождение от ответственности
возложение на сторону обязанности по компенсации убытков
включение санкций в определение форс-мажора

Элементы санкционных оговорок, которые российские компании, как правило, стремятся включить в договор:

возможность изменения в одностороннем порядке валюты платежа и порядка расчетов
обязанность по уведомлению российского лица в случае введения санкций либо возникновения риска их введения
обязательство по совершению действий направленных на уменьшение вреда от введенных санкций
право на расторжение договора
определение форс-мажора
обязательства по компенсации вреда от введенных санкций

Наши рекомендации

Глобализация требует от бизнеса универсальных подходов и гибких решений. Несмотря на запретительный характер санкционного регулирования, отказ от работы с лицами из определенных юрисдикций или отказ от обсуждения санкционных оговорок, лишает бизнес вариативности и конкурентных преимуществ на глобальном рынке.

В связи с этим, мы рекомендуем уделять особое внимание переговорам осложненных «санкционным» элементом, а также конечным формулировкам санкционных оговорок, которые ложатся в основу будущих отношений сторон.

Даже в свете ограниченной свободы выбора действий сторон в случае наступления санкций, заранее прописанные механизмы (мультивалютность, определение события наступления санкций («event of default») и процедуры (односторонний отказ от договора, досрочное исполнение обязательства), помогут сторонам минимизировать негативные последствия санкционных событий.

О практическом значении определения применимого права во внешнеэкономическом контракте

При составлении договора (контракта) с иностранным контрагентом важным, во избежание правового конфликта, является разрешение вопроса о применимом праве, то есть о том праве, которым стороны будут руководствоваться для регулирования их правоотношений в процессе реализации сделки, в том числе, при разрешении возникших споров.

Применимое право — это законодательство определенного государства, которое применяется для регулирования отношений между участниками договора, один из которых является иностранным контрагентом.

Выбор применимого к заключаемой сделке права осуществляется по соглашению сторон договора (контракта).

Если заключенный договор не будет содержать соответствующего условия о том, законодательством какой страны регулируются отношения сторон при заключении и исполнении данного договора (контракта), то при возникновении судебного спора определять применимое право будет суд.

В отсутствие соглашения о применимом праве суд при рассмотрении дела разрешает вопрос о праве, подлежащем применению к правоотношениям, по которым возник судебный спор, на основании соответствующих коллизионных норм международных договоров, заключенных Российской Федерацией, а при их отсутствии, на основании коллизионных норм российского права.

Коллизионная норма — это та норма, которая позволяет определить правом какого государства регулируются отношения, если одной из сторон данных отношений является иностранный контрагент.

Например, Решением от 21.01.

2015 по делу N 142/2014 МКАС при ТПП РФ удовлетворил требование Акционерного общества, имеющего местонахождение на территории Республики Казахстан, к Государственной акционерной компании, имеющей местонахождение на территории Республики Узбекистан о взыскании денежных средств, по договору на оказание услуг по регулированию электрической мощности, и пени.

В ходе состоявшегося устного слушания дела представители Истца сообщили о том, что в процессе переговоров по заключению Договора стороны не смогли прийти к соглашению относительно права, применимого к их правам и обязанностям по Договору, Истец рассматривает Договор в качестве договора возмездного оказания услуг и полагает, что Договор регулируется правом Республики Казахстан. Суд, руководствуясь абзацем 2 п. 1 ст. 1186 Гражданского кодекса Российской Федерации пришел к следующему выводу: «В соответствии с п. 2 ст. 28 Закона о МКА и п. 1 § 26 Регламента МКАС, при отсутствии соглашения сторон о применимом праве, МКАС применяет право, определенное в соответствии с коллизионными нормами, которые он считает применимыми. Состав арбитража отмечает, что вывод о применении при разрешении настоящего спора материального права Республики Казахстан не поменялся бы и в случае обращения к коллизионным нормам Минской конвенции о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам от 22 января 1993 г. (в которой участвуют Казахстан и Узбекистан) или Гражданского кодекса Российской Федерации».

Таким образом, обратившись к коллизионной норме российского права, суд сделал вывод о применении к правоотношениям иностранного права, при этом суд принял во внимание и нормы международного правового акта.

II. Специфика оговорки о применимом праве. Факторы, влияющие на ее

Юридическую силу
Правовая природа отношений, возникших из инвестиционного контракта, и основание возникновения инвестиционного спора
При определении юридической силы соглашения сторон о праве, подлежащем применению к спорным правоотношениям, решающее значение имеет квалификация спорных отношений как частноправовых или публично-правовых и квалификация исковых требований как contract claims и treaty claims.

В рамках частноправовых отношений между принимающим государством и иностранным инвестором, возникших на основании инвестиционного контракта, стороны в силу принципа свободы договора вправе по своему усмотрению устанавливать содержание договорных прав и обязанностей, а также, руководствуясь принципом автономии воли сторон, вправе по своему выбору определять применимое к их частноправовым договорным отношениям право. Однако избранное сторонами право не распространяется на публично-правовые отношения, возникшие между государством и иностранным инвестором на основании инвестиционного соглашения, поскольку коллизионный метод применяется для регулирования частноправовых отношений, осложненных иностранным элементом.

В арбитражной практике и литературе неоднократно обращалось внимание на различие между contract claims и treaty claims*(190). Классическим примером является спор Compania de Aguas del Aconquija S.A. and Vivendi Universal S.A. v. Argentine Republic*(191).

При квалификации инвестиционного спора как contract claim или treaty claim необходимо принять во внимание то, что нарушение инвестиционного контракта одновременно может представлять собой нарушение МИС, например ДИДа или ДЭХ.

В то же время нарушение обязательств по МИС не всегда приводит к нарушению инвестиционного контракта.

При разграничении contract claim и treaty claim в силу неделимости субъектного состава инвестиционных правоотношений, учитывая, что государство несет ответственность за действия своих властных органов, допустимо говорить о различных правовых основаниях ответственности государства и, соответственно, о различиях в нормах права, применимых при разрешении спора по существу.

Анализ арбитражной практики разрешения инвестиционных споров приводит к выводу о том, что если спор возник в связи с нарушением принимающим государством или иностранным инвестором гражданско-правовых обязательств по инвестиционному контракту (contract claim), то в первую очередь должно применяться право, избранное сторонами инвестиционного контракта, если иное не предусмотрено законом. При этом сфера действия избранного сторонами права не охватывает отношения публично-правового характера, возникшие между принимающим государством и иностранным инвестором на основании инвестиционного контракта, а также отношения, имеющие иное, чем инвестиционный контракт, правовое основание. Если же инвестиционный спор возник в ходе исполнения инвестиционного контракта, но не связан с нарушением гражданско-правовых обязательств по инвестиционному контракту, например спор в связи с экспроприацией (treaty claim), то применимое право следует определять в порядке, установленном специальными процессуальными и коллизионными нормами, что, впрочем, не исключает выбор права спорящими сторонами, например, как это предусмотрено п. 1 ст. 42 Вашингтонской конвенции 1965 г.

Содержание оговорок о праве, применимом к инвестиционному контракту

Содержание оговорок о применимом праве существенно различается. В одних случаях стороны делают выбор в пользу национального права принимающего государства, или национального права государства инвестора, или национального права третьего государства, в других — договариваются о применении к инвестиционному контракту международного права.

Известны случаи отсылки к общим принципам конкретного национального правопорядка, общим правовым принципам большинства правопорядков или правовым принципам, применяемым в международных экономических отношениях. Не являются исключением и многозначные оговорки, частичный выбор права. Как отмечает К.

Шроер, правовые предписания, избранные сторонами, могут быть частью одного или нескольких национальных правопорядков. Стороны вправе кумулятивно сослаться на несколько правопорядков. Стороны могут осуществить выбор права по отношению к части правоотношений, а также избрать в качестве применимого права к различным договорным отношениям различные правопорядки*(192).

Данный подход основан на нормативном регулировании. В частности, п. 1 ст. 42 Вашингтонской конвенции 1965 г. закрепляет право выбора сторонами норм права (rules of law), т.е. стороны могут не ограничиваться национальными правопорядками. Как отмечает А.Р. Парра, формула ст. 42(1) Вашингтонской конвенции 1965 г.

дает ясно понять, что стороны могут договориться не только о применении арбитражем национального права или международного права, но также предусмотреть другие возможности и комбинации национального и международного права*(193). В ст.

22(1) Арбитражного регламента Арбитражного института Торговой палаты Стокгольма установлено, что состав арбитража разрешает споры по существу на основе закона(ов) или правовых норм, согласованных сторонами*(194). Аналогичные положения содержатся в ст.

28 Закона РФ «О международном коммерческом арбитраже», § 26 Арбитражного регламента Международного коммерческого арбитражного суда при Торгово-промышленной палате РФ, согласно которым спор разрешается в соответствии с такими нормами права, которые стороны избрали в качестве применимых к существу спора.

Отметим, что в российской и иностранной юридической литературе неоднократно подчеркивалось значение термина «нормы права», исходя из его широкого толкования (choice of law, choice of rules of law): термин «нормы права» охватывает не только национальные нормативные правовые акты и нормы международных договоров, но и правила, которые разработаны на международном уровне и не являются частью национальной правовой системы*(195). К таким правилам относятся документы частноправовой унификации, включая Принципы УНИДРУА. В документах по подготовке Вашингтонской конвенции 1965 г. содержится аналогичное обоснование толкования термина «нормы права» в ст. 42 названной Конвенции*(196). Дискуссия по вопросу толкования термина «нормы права» отражена в подготовительных материалах к Типовому закону ЮНСИТРАЛ о международном торговом арбитраже*(197).

Однако следует учитывать, что многозначные оговорки о применимом праве могут вызвать определенные трудности.

При отсылке к национальному праву принимающего государства и международному праву, как правило, возникает вопрос о соотношении и очередности применения двух различных правопорядков.

Выбор в качестве компетентного права нескольких национальных правопорядков порождает риск признания такого соглашения недействительным по причине отсутствия согласованной воли сторон, что имело место в практике международного коммерческого арбитража*(198).

Общие принципы права

Общие правовые принципы ни своим содержанием, ни силой своего действия не образуют того механизма, который в качестве proper law является подходящим для инвестиционных контрактов.

Общие правовые принципы не определяют порядок заключения инвестиционного контракта, его существенные условия, порядок исполнения обязательств, не решают вопрос о действительности инвестиционного контракта, не регулируют вопросы гражданско-правовой ответственности сторон.

Только конкретная действующая правовая система в целом может эффективно регулировать договорные отношения. По этой причине нецелесообразно указывать общие правовые принципы как самостоятельное применимое право. Однако они могут применяться дополнительно в случае отсутствия соответствующего правового регулирования в выбранном правопорядке.

Так, в споре Petroleum Development, Ltd. v. Sheikh of Abu Dhabi*(199) о точном определении областей разработки полезных ископаемых, предусмотренных в концессионном договоре, арбитр пришел к выводу, что может применяться право принимающего государства.

Однако в национальном правопорядке принимающего государства отсутствовали соответствующие нормы. В данной ситуации арбитр применил общие правовые принципы*(200). В споре Ruler of Qatar v.

International Marine Oil Company*(201) речь шла о размере, виде и способе выплаты за монополию, предоставленную на исследование, добычу и транспортировку (поставку) нефти внутри определенной области. Арбитраж установил, что право принимающего государства не имеет соответствующих правовых норм. Это привело при толковании договора к выводу о том, что стороны предполагали применять к договорным отношениям исламское право, а хотели руководствоваться общими принципами добросовестности*(202).

Международное частное право. Учебник

Закон автономии воли сторон – основная коллизионная привязка по всем договорным обязательствам (торговым контрактам, договору перевозки, брачному контракту, трудовому контракту). Это самая «гибкая» коллизионная норма.

Право сторон самим избрать применимое законодательство закреплено в судебной практике и законах практически всех государств – России, Китая, США, Японии, Великобритании, Чехии, Италии, Перу.

Автономия воли предопределяет диспозитивный характер коллизионной нормы, максимальную свободу сторон на выбор модели поведения (в том числе относительно выбора законодательства).

Принцип автономии воли занимает центральное место в национальных правовых системах; иные коллизионные привязки имеют вспомогательный характер и используются только при отсутствии выбора применимого права сторонами договора: «Договорные обязательства регулируются законом места жительства… договаривающихся сторон… законом места, где договор был заключен. Все это действует, если только стороны не договорятся» (ст. 19 ГК Египта).

Автономия воли играет в МЧП троякую роль – это источник МЧП, его основной специальный принцип и одна из коллизионных привязок. В случае применения автономии воли как коллизионной привязки суд при выборе права руководствуется намерением сторон, совершивших сделку.

Автономия воли сторон относительно выбора применимого права не может иметь неограниченный характер. Общий подход англо-американской системы права (решение по делу Vita Food Products Inc v. Unus Shipping Co. Ltd, 1939) – выбор права субъектами сделки должен быть добросовестным и законным.

ГК штата Луизиана устанавливает (ст. 3540): «Вопросы договорных обязательств регулируются правом, избранным сторонами, или правом, на которое стороны ясно полагались, но исключительно в той мере, в какой это право не нарушает публичный порядок штата, чье право являлось бы иначе применимым».

Основные ограничения автономии воли сторон:

– выбор сторонами применимого к договору права не должен противоречить публичному порядку государства, на территории которого реализуется автономия воли;

– выбор сторонами применимого к договору права не должен быть сделан с целью обхода закона, т. е. с целью исключить применение к договору императивных норм (в том числе императивных коллизионных норм) той национальной правовой системы, отказ от использования которой стороны сформулировали посредством автономии воли.

В доктрине ФРГ выделены дополнительные критерии ограничения автономии воли сторон (Х. Кох):

– отсутствие иностранного элемента в правоотношении. Субъекты договора, связанного только с одним правопорядком, не вправе изменить или обойти императивные нормы этого правопорядка.

В настоящее время частные лица правомочны подчинять иностранному праву «внутренние» сделки.

Однако императивные нормы соответствующего национального права имеют приоритет перед избранным иностранным законодательством;

– наличие в договоре стороны, требующей специальной защиты. Характерные примеры ограничения автономии воли – потребительские и трудовые контракты.

Автономия воли не может использоваться для ограничения защиты интересов потребителей и наемных работников, которую гарантируют императивные нормы правопорядка, подлежащего применению в отсутствие выбора права (первичный объективные статут договора);

– «Международно-императивные нормы внутреннего права».

Выбранное сторонами иностранное право не может вытеснить те нормы национального права, которые должны «принудительно» регулировать определенные аспекты договорного отношения, несмотря на автономию воли.

Независимо от иностранного договорного статута действуют нормы права конкуренции, права договоров о найме жилья, валютного права (публичные нормы с частно-правовым эффектом).

Одной из попыток ограничить автономию воли является теория, согласно которой автономия воли должна быть обусловлена наличием правопорядка, в пределах которого она допустима. Такая позиция была выражена в первой половине XX в. в законодательстве государств германской подсистемы континентального права (Л. А. Лунц).

Суд прежде всего должен установить первичный статут правоотношения, т. е. по объективным признакам (независимо от воли сторон) определить, какое законодательство подлежит применению.

При этом судья руководствуется коллизионными нормами своего национального права, как если бы стороны не выбрали применимого материального права. Затем суд обязан решить, не «наталкивается» ли автономия воли сторон на принудительные (императивные) нормы установленного судом первичного статута.

Таким образом, lex voluntatis находится в прямой зависимости от lex cause. Эта теория до настоящего времени применяется в австрийских, немецких и швейцарских судах.

В законодательстве большинства других государств предусмотрено, что если сделка имеет реальную связь с правом одного государства, а стороны выбрали право другой страны, то автономия воли не должна нарушать императивные нормы правопорядка, с которым правоотношение наиболее тесно связано (ст. 1210 ГК РФ).

Как коллизионная привязка автономия воли ранее применялась только к обязательственному статуту правоотношения. В настоящее время право, избранное сторонами, может определять формальный, вещный, деликтный и иные статуты отношения: «Условия формы правовой сделки устанавливаются законом, применимым к ее содержанию» (ст. 71 Закона о МЧП Румынии).

Законодательство некоторых государств ограничивает пространственные пределы автономии воли – стороны могут сделать выбор в пользу только той правовой системы, с которой правоотношение реально связано: «В области договорных обязательств стороны могут подчинить свои отношения выбранному ими праву, если оно имеет связь с обязательством» (ст. 25.1 Закона о МЧП Польши).

Большинство стран предусматривает возможность неограниченного выбора права сторонами; даже приветствуется выбор права «нейтрального» государства (с которым сделка никак не связана). Презюмируется, что выбор такого права априорно ставит стороны в равное положение.

Межамериканская конвенция о праве, применимом к международным контрактам (1994 г.), устанавливает, что в качестве применимого права стороны могут избрать право любого государства, даже не являющегося участником Конвенции. В российском законодательстве закреплена подобная позиция.

Судебная и арбитражная практика также признает действительным выбор сторонами права, не связанного с договором.

Право, избранное сторонами, представляет собой общий статут договора и регулирует:
– порядок заключения договора;
– действительность договора, основания его недействительности;
– права и обязанности сторон;
– толкование договора;
– приведение договора в исполнение;
– ответственность сторон за неисполнение или ненадлежащее исполнение договора;
– прекращение договора.

Право сторон договора на выбор применимого правопорядка закреплен в ст. 1210 ГК РФ. Положения этой нормы позволяют определить основное содержание принципа автономии воли:

– выбор применимого права может быть сделан при заключении договора или в последующем;
– избранное право может касаться всего договора или отдельных его частей;
– выбор применимого права должен быть явно выражен или определенно вытекать из условий договора и обстоятельств дела;
– выбор сторонами подлежащего применению права, сделанный после заключения договора, имеет обратную силу;
– выбор сторонами подлежащего применению права считается действительным, без ущерба для прав третьих лиц, с момента заключения договора.

Российский законодатель установил ограничение применения автономии воли в отдельных договорных отношениях, связанных с иностранным правопорядком.

Выбор применимого права исключается в договорах о создании юридического лица с иностранным участием (ст.

1214), в договорах в отношении находящихся на территории России земельных участков, участков недр, обособленных водных объектов и иного недвижимого имущества (п. 2 ст. 1213 ГК РФ).

Общепризнанная позиция современной западной доктрины и практики – субъекты всех договоров обладают автономией воли и вправе избрать иностранное право для регулирования «национальных» договорных отношений. В отечественной доктрине высказывается точка зрения, что правила ст.

1210 ГК РФ распространятся на «российские» договоры; российские лица могут подчинить любую сделку (в том числе не связанную с иностранным правопорядком) законодательству другого государства. С точки зрения интересов международного оборота, эта позиция представляется оптимальной.

Однако необходимо отметить, что вряд ли выбор иностранного права в качестве применимого к «внутренней российской» сделке будет признан правоприменительными органами РФ.

Положения ст. 1210 включены в разд. VI ГК РФ «Международное частное право». Сфера действия норм этого раздела определена в ст. 1186: гражданско-правовые отношения, осложненные каким-либо иностранным элементом.

Право свободного выбора применимого к сделке законодательства другого государства принадлежит только субъектам гражданско-правовых договоров, имеющих объективную связь с иностранным правопорядком.

Исключение могут составлять интернет-договоры.

Отдельные национальные кодификации содержат прямой запрет выбора права сторонами отношения, не связанного с иностранным правопорядком: «Выбор права не осуществляется, если отсутствует иностранный элемент в правоотношениях» (ст. 5 Закона о МЧП Украины).

В отсутствие соглашения сторон о применимом праве российский суд разрешает спор на основе предписаний ст. 1211 ГК РФ – к договору применяется право страны, с которым договор наиболее тесно связан.

Правом страны, с которым договор наиболее тесно связан, считается право того государства, на чьей территории находится место жительства или основное место деятельности центральной стороны правоотношения (контрагента, чье исполнение имеет решающее значение для содержания договора). В ст.

1211 ГК РФ перечислено 26 разновидностей гражданско-правовых контрактов, и по каждому определена субсидиарная коллизионная привязка, устанавливаемая на основе критерия реальной связи. Коллизионный вопрос в отношении договоров, не перечисленных в ст. 1211, решается по аналогии закона.

В судах западных государств (Великобритания, Франция, Австрия, США) при отсутствии в договоре оговорки о применимом праве устанавливается «гипотетическая», «подразумеваемая» воля сторон. Суд сам определяет, какое право стороны хотели бы применить к спорному отношению.

Для установления «подразумеваемой воли сторон» используются критерии «локализации» договора; «справедливости»; «доброго, заботливого хозяина», «разумного» человека; тесной, реальной, разумной связи применимого права с конкретным фактическим составом.

В западной доктрине и практике разработана «теория презумпций»: кто выбрал суд (арбитраж), тот выбрал право; закон, свойственный данному договору; общее гражданство (домицилий) сторон; право учреждения, обслуживающего клиентов в массовом порядке.

Отыскание закона, свойственного данному договору («собственное право контракта» – the proper law of the contract), представляет собой своеобразный прием разрешения коллизионных вопросов, выработанный в английской судебной практике.

Английский суд пользуется принципом автономии воли как юридико-техническим приемом для того, чтобы путем отыскания «подразумеваемой» воли «разумного человека» решить коллизионный вопрос применительно только к данному правоотношению, без создания прецедента.

«Собственное право контракта» понимается как совокупность договорных условий и фактических обстоятельств, свойственных только данному договору, регулирующему определенные отношения между конкретными субъектами в конкретных фактических обстоятельствах.

В настоящее время наблюдается процесс унификации коллизионного принципа автономии воли, например в Конвенции о праве, применимом к договорам международной купли-продажи товаров, закреплено (ст. 7):
– договор купли-продажи регулируется правом, избранным сторонами;
– соглашение о выборе права должно быть явно выражено или прямо вытекать из условий договора и поведения сторон;
– выбор права может быть ограничен частью договора;
– стороны в любое время могут договориться о подчинении договора в целом или его части какому-либо иному праву, помимо права, ранее избранного сторонами как применимого к договору;
– любое изменение сторонами применимого права, имевшее место после заключения договора, не должно причинить ущерб действительности договора или правам третьих лиц.

В Римской конвенции 1980 г. говорится, что договоры регулируются правом, избранным сторонами. Выбор права должен быть явно выражен или безусловно вытекать из условий договора либо обстоятельств дела. Межамериканская конвенция 1994 г.

устанавливает: автономия воли сторон – основа решения коллизионной проблемы. Возможен как прямо выраженный, так и подразумеваемый выбор права. Выбор права может относиться не только к контракту в целом, но и к его отдельной части.

Для разных частей контракта допускается выбор различных правопорядков.

Вопрос о применимом праве, судебная практика международного арбитража

Адвокаты и юристы по юридическим услугам для юридических лиц — Лидеры рейтингов » Аналитика » Полезные статьи и обзоры судебной практики » Международно-правовое представительство и защита бизнеса » Вопрос о применимом праве, судебная практика международного арбитража

Учитывая, что вопрос о праве, которое подлежит применению при рассмотрении спора, связанного с исполнением международного контракта, МКАС пришел к выводу о необходимости применения положений Венской конвенции 1980 года к отношениям о погашении задолженности и ОУП СССР-КНР относительно начисленная процентов за пользование деньгами.

Суть дела заключалась в следующем: Российская организация, являющаяся продавцом, предъявила иск к китайской компании – покупателю в связи с несвоевременным погашением задолженности за отгруженный товар. Истец требует взыскать задолженность и проценты за пользование деньгами, рассчитанные по правилам ст. 395 ГК РФ.

Решение МКАС: учитывая арбитражную оговорку, присутствующую в международном контракте, заключенном между сторонами спора, суд пришел к выводу, что рассмотрение спора в международном коммерческом арбитраже при ТПП России, расположенном в г. Москве является правомерной.

Суд также счел возможным рассмотреть спор в отсутствии ответчика, руководствуясь ст. 3 Закона «О международном коммерческом арбитраже», учитывая его уведомление должным образом о предстоящем заседании.

Проанализировав контракт, заключенный между собой стороны спора, суд пришел к выводу, что поскольку применимое право, по которому необходимо рассматривать данный спор, не определено сторонами, руководствоваться необходимо Венской конвенцией 1980 г., участниками которой являются Китай и Россия.

Исходя из условий спорного контракта и ст. 53 и 62 указанной конвенции покупатель обязан принять поставленный товар и заплатить за него цену, указанную в контракте. Факт отгрузки подтвержден документами, подтверждающими отгрузку и актом сверки, и не оспаривается ответчиком.

Что касается процентов, расчет которых истец основывал на правилах ст. 395 ГК РФ, суд пришел к выводу о неправильности применения данных норм закона в конкретном случае. На основании ст.

90 Венской конвенции, в компетенции регулирования которой лежат спорные взаимоотношения, приоритет в данном случае имеют правила международного соглашения ОУП СССР-КНР, которое действует в настоящий момент между Россией и Китаем.

На основании § 55 вышеназванного международного соглашения если возникает просрочка денежного обязательства, то предусматривается взимание 6% годовых от той суммы платежа, которая просрочена с момента начала просрочки.

Моментом, с которого началась просрочка, МКАС посчитал момент, когда товар пересек российско-китайскую границу. Таким образом, сумма процентов за пользование деньгами, была пересчитана судом исходя из правил международного соглашения ОУП.

Судом было учтено частичное погашение суммы основного долга, которое произвел ответчик и снижена сумма, подлежащая взысканию относительно указанной в иске. Иск был удовлетворен частично.

Поскольку частичное погашение долга ответчиком произошло после подачи иска и принятия его к своему производству международным арбитражем и соответственно после уплаты истцом арбитражного сбора, суд пришел к выводу о необходимости взыскания с ответчика арбитражного сбора в полной сумме, рассчитанной на основании первоначально заявленной истцом суммы долга.

Арбитражный сбор, подлежащий уплате с взыскиваемых процентов, начисленных за пользование деньгами, суд распределил между спорящими сторонами, рассчитав их пропорционально между той суммой, заявленной в иске первоначально и той, которая в итоге рассмотрения спора была взыскана судом.

Кузнецов Федор Николаевич

Опыт работы в юридической сфере более 15 лет; Специализация — разрешение семейных споров, наследство, сделки с имуществом, споры о правах потребителей, уголовные дела, арбитражные процессы.